— Выяснилось, что у нее хахаль был на содержании, молодой любовник, из криминальных, — сказал Артем. — После убийства его и след простыл. Следствие считает, что няня с хахалем хотели похитить ребенка, чтобы потребовать выкуп у богатого бизнесмена. Но во время похищения что-то пошло не так, и хахаль, скорее всего по пьянке, девочку придушил. Так и оставили это дело. Няня под арестом, хахаля объявили в розыск.

— Что за бред собачий! — возмутился Вадим. — Неужели кто-то поверит в эту чушь? Ты сам-то в нее веришь?

— А что? Выглядит гладко! — Артем придурковато хохотнул. — Шито белыми нитками? Так они почернеют! Ты серьезно считаешь, что наше начальство объявит о существовании в городе сексуального маньяка, который душит детей?

— Нет, конечно, — Вадим покачал головой. — Но почему — сексуального?

— В таких убийствах всегда есть элемент секса, даже если не было самого полового акта, — сказал Артем и пояснил: — Доказано практикой. Во всех случаях.

— А сперма там была? — спросил Вадим. — На земле, на дереве, на одежде трупа? Может, следы спермы на веревке? От рук?

— Странно, что ты спросил, — в голосе Артема послышалась какая-то непонятная задумчивость. — Дело в том, что это мы проверили в самую первую очередь. Нет никаких следов спермы.

— Тогда при чем тут секс? Это никакой не секс! — не унимался Вадим.

— Не все так просто! Секс идет рука об руку с насилием. Например, насилие у сексуально неудовлетворенного человека. И потом, есть мужчины, которые не изливают сперму, — пояснил Артем.

— А ведь такого проще искать, — сообразил Вадим, — по медицинским показаниям.

— Если только они где-нибудь зафиксированы. Как правило, такое бывает редко.

— А происхождение платья установили? — спросил Вадим, сразу смекнув, что это очень важный момент.

— Пока нет, — Артем снова вздохнул. — Это меня волнует, а моих уважаемых коллег — нет.

— Почему? — Вадим похолодел от этой страшной правды жизни: в сущности, никому нет никакого дела до этого жуткого убийства.

— Потому что в той версии с хахалем, которую уже выстроило следствие, платье вообще не при чем…

Артем пообещал держать друга в курсе дела и поспешил закончить разговор.

Вадим чувствовал какую-то странную недосказанность, как будто Артем сообщил не все, но думать об этом было тяжело. Это убийство оставило в душе Вадима страшное впечатление. Вспоминая о нем, он даже испытывал физическую боль, а почему — не мог объяснить.

Офис опустел. Темнота сгустилась над городом. Мобильник звонил не переставая — очередная претендентка на его кошелек пыталась вытащить на свидание. Вадим отключил телефон. Все девицы вдруг как-то самоликвидировались из памяти. Он и не узнал бы их, встретив какую-нибудь случайно на улице.

Вадим запер пустой офис, сел в машину и поехал в больницу.

* * *

Дверь в палату Джин была раскрыта настежь. В коридоре и в палате суетился встревоженный медперсонал. Вадим почувствовал смутный укол тревоги и тут увидел уже знакомого врача.

— Где она?! — набросился на него врач. — Куда вы отвезли свою сумасшедшую подругу?! Кто вам позволил так грубо нарушать распорядок больницы?!

— Отвез?! Куда?! — лицо Вадима выражало такое неподдельное изумление, что врач сбавил тон.

— Ваша девица — куда она подевалась? — Врач был взволнован. — Она капельницу выдернула и ушла. И самое поразительное, что этого не заметил никто! Днем!

Вадим вошел в палату.

Капельница возле пустой больничной койки. На стуле — одежда Джин: джинсы, майка. Туфли-эспадрильи, которые он сам нашел в прихожей ее квартиры и прихватил с собой в больницу. И никакой Джин.

— Вы хотите сказать, что она сбежала? — Вадим тупо констатировал ситуацию, которая и так была совершенно ясна. — Джин сбежала из больницы?

— Для нее это может быть очень опасно, — врач с тревогой покачал головой, — если она опять впадет в ступор. У нее наблюдаются некоторые изменения в мозговой деятельности, в мозговом кровотоке. Я хотел провести дополнительные исследования. Она может потерять сознание на улице, и тогда что? К тому же она ушла в больничной рубашке!

— Не думаю, что ей удастся далеко уйти в таком виде, — сказал Вадим.

— Она белый халат взяла в сестринской, — вдруг подала голос молоденькая медсестра, на которую никто не обращал внимания. — В халате она сможет выйти из больницы, ее выпустят.

Врач в отчаянии развел руками.

Джин не догнали. По следу беглянки послали двух больничных охранников, они прочесали больницу и прилегающую территорию. Никто ничего не видел. Медсестра оказалась права. В белом халате Джин удалось беспрепятственно покинуть больницу.

— Пожалуйста, постарайтесь ее найти и уговорить вернуться к нам, — врач был настроен серьезно. — Мне не нравится ее состояние. Тот ступор, в котором вы ее видели, может быть очень плохим признаком. Он сигнализирует об изменениях в работе мозга.

— Вы имеете в виде опухоль? — прямо спросил Вадим.

— Не только. Есть очень много различных симптомов, которые… Словом, они опасные. Лучше бы она согласилась пройти обследование и продолжить лечение.

— Почему же она ушла? — Вадим на самом деле не знал ответа на этот вопрос. — Почему?

— Вам виднее, — врач передернул плечами, и Вадим понял, что вся эта ситуация начинает его раздражать. — Вы же с ней в дружеских отношениях.

— Я не… Ну да, в дружеских, — Вадим вовремя прикусил язык.

— Тогда повлияйте на нее.

Вадим собрал вещи Джин. Телефона в палате не было. Он смутно припомнил, что в больницу Джин привезли без мобильника. Значит, он остался в квартире.

Квартира… Возможно, она отправилась именно туда. Ничего страшного в том, что Джин сбежала из больницы, Вадим не видел. Некоторые люди не переносят больниц. Он сам, к примеру. Поэтому, скорее всего, Джин предпочла убраться из больницы, как только ей стало лучше. Странно было только то, что она не переоделась в свою одежду, а ушла в рубашке, да еще стащила медицинский халат. Это наталкивало на мысль, что Джин очень сильно спешила. Спешила уйти, чтобы ее никто не остановил.

* * *

Дом в Покровском переулке стоял, погруженный во тьму. Несмотря на вечерний час, не светилось ни единого окна. С трудом втиснув машину в переулке, Вадим уставился на старинное здание с тем же самым странным чувством, которое преследовало его здесь. Да, рядом с этим домом нельзя было не испытывать тревогу. Казалось, дом наблюдает исподтишка за каждым пришедшим — и наблюдает отнюдь не с добрыми намерениями.

Из парадного пахнуло затхлостью. Стояла такая тишина, что скрип ступенек под ногами Вадима казался громом. А потому он шел на цыпочках, едва дыша, почти физически ощущая, как тишина становится реальной и осязаемой, почти живым существом.